Развеселую песню принес мне сегодня ветер. Я терзаю ноутбук. В двух окнах двойная личина. В одном – письмо моей Жене. А, стало быть, там я праведник. В другом – мой дневник: вывороченная полусонная исповедальня с двойным часовым поясом и бутерброд с маслом и зеленым луком. Вгрызаюсь. Будь я импрессионистом, прекрасным выражением мыслей на холсте стала бы пуля, пущенная в лоб, и пейзаж соответствующий – никто ведь не станет возражать, что мозг очень непосредственно связан с мыслью. А мозг, распластанный на стене – вдвойне. С очень суицидальной мыслью связан. Меня бы посмертно признали гением стиля. Но мое безумие еще или уже не столь интригующе на грани. Это прошло. Ровно несколько лет назад, когда я горстями глотал антидепрессанты, потому что Яна умирала, а я сидел рядом. И еще некоторое время спустя оставалось нечто подобное. Сильное, ни с чем несравнимое чувство безумия, расслоение красок, усиление во сто крат самой сильной физической боли с душевной непримиримостью…
Теперь у меня есть Женя. Виртуальная правда, всегда неподдельно жестокая, не до конца откровенная, вытащившая меня из петли, сама того не осознавая. Сколько бы хотелось мне ей сказать, если бы не эта пропасть в обозначенной роли, откровенно пугающей осознать в ней женщину, которая бы могла быть… Но даже в мыслях я не могу позволить себе с ней чего-то более откровенного, нежели поцелуй. Все время ловлю в воздухе ее пальцы, но в ответ – только тень – и собственный вздох. Какой же ты все же безумец… Это позор, Боже… Не можешь позволить себе любить женщину, которая не открыла тебе к этому дорогу своим разрешением… Как мне ее любить?.. Как любить, если это море так неизведанно, если волны не станут бушующими, не станут неистово телесными, не станут всем тем, что так важно для покалеченной психики… Как любить неизвестное?.. Вот, что странно… И не клеится…
В прошлую полночь я исходил на «нет». Мне нужна была чертова женщина в моей постели! Мне нужна была страсть!!! Прокрутившись в холодном поту в бязевых простынях, я все-таки распластал ноутбук и написал Маше. Написал безоговорочно грубо, в подробностях, ту ночь, когда узнал об ее измене и – с не меньшим остервенением всю бурю эмоций, испытанную после, когда снимал с нее одежду против воли прямо в коридоре в ее квартире. Когда насильно овладел ею, но уже через минуту довел до иступленного транса, и вскоре - блаженства. Машина мать не спала – слышала, как она кричала, но даже вида не подала. Не вышла даже – просто сделала звук телевизора громче. Бог знает, что у женщины на уме было. Но она никогда не любила ни меня, ни того, кто теперь заменяет мое место в постели дочери.
Я написал Маше и ответ не замедлил ждать. Она понимала, что я сорвусь первым. Цену своему телу она знает, поэтому не начинает первой. Утром я получил только фразу «ммм… я взяла билеты на седьмое»… Приглашение было принято безоговорочно. И только Бог знает, каким развратом эта встреча может закончится… Я пытался вымолить прощения перед Женей. Но святая ее непогрешимость даже не воображает, какую страшную я готовлюсь сотворить измену. Поэтому – словесно – мне не было даровано успокоение. Это будет месть без запрета и благословления. Месть нынешнему мужу моей бывшей жены за то, что творилось со мной по ночам, когда я думал о том, что, возможно, именно в эту секунду он совокупляется с моей женщиной, которую я поднял из бездны депрессий. Я возьму от Марии все до последней капельки пота, чтобы он понял, что эти проклятые две недели она пробыла не у подруги, а только со мной. Со мной…Я оставлю свой запах на каждой частичке ее безупречного тела… А теперь – ледяного сока в горячее горло и, наконец, спать…