…Все-таки странные, эти девушки, воспитанные в чешских монастырях… Моей переводчице едва девятнадцать, но объем жизни меня поражает. В университет она поступила в шестнадцать, экстерном окончив школу, поет в хоре оперы, посещает математические курсы, владеет навыками синхронного перевода с английского, а так же сурдоперевод… На вопрос «Ты гений»? Она парировала: «Гениальность мне ни к чему, я просто хочу побыстрее освободить (ся от) моих опекунов (и) от финансовой зависимости». Быть под опекой моей матушки оказалось не так-то просто – Вика загнала ее в рамки аккуратизма и женского совершенства, благодаря чему серый утенок превратился в лебедя. Но такого, замкнутого… Когда мы с этой девушкой встретились, она не казалась мне такой, как сейчас. Крепкая, правильная воспитанница монастыря, начинает в поезде задавать какие-то школьные, почти анкетные вопросы, словно учила эти фразы по-русски всю ночь. Моя мать, конечно, не предупредила ее не спрашивать меня о личной жизни. Девушка спросила. И поплатилась двухдневной истерикой. Потом мы гуляли, я даже держал ее за руку, даже поцеловал в лоб… а перед глазами стоял развод с Машей, все эти неприятности, непонимание, нежелание видеть рядом с собой человека, с которым сначала связала страсть, потом умиление и, наконец, жалость… Перенесенный развод вообще хороший такой тормоз для развития новых отношений.
Вечером мы пропустили последний вагон метро… Вернее, получилось так, что мы взяли билет на 15 минут (тут цена билета зависит от того, на какое время пользования его покупаешь), потому что ехать ей всего несколько остановок до общежития. Но последний поезд пришел так поздно, что, опасаясь контролеров, пришлось вернуться назад. Так девушка осталась ночевать у меня. В небольшой квартире с огромными окнами, балконом и одним единственным диваном… Нечего сказать – катастрофа… Необыкновенно красивая девушка в юбке, куртке, в рюкзаке у нее оказались пуанты. Она еще и в балете танцует… Вот ведь дьяволица. И не по-женски крепкие ноги, и неописуемая грация – все на свои места встало, когда она мне показала этот предмет балерининой роскоши… Я тогда пожалел, что она воспитанница монастыря, наипаче под покровительством моей матери, пожалел, что еще очень юна, что непорочна, что обидел ее, что она не развратная обольстительница, что оставил ее ночевать у себя, потому что сходил с ума, разглядывая ее, спящую в моей постели… Но так и не смел притронуться. Себя тоже пришлось пожалеть. Благо, мысли об ответственности в случае недоразумения хватило, чтобы успокоиться. На следующее утро меня уже по голове гладили за сдержанность и благородство, хотя я-то знал, что благородство тут не при чем… Нет, с переводчицой-балериной романа не будет… Пока она не выйдет за кого-нибудь замуж или просто не станет как все, испорченной и порочной.