Около полуночи вчерашнего-сегодняшнего дня снова был кашель. По ту сторону стекла - едва заметная влага и удивительно тихо, и удивительно темно. Подставив табурет, я глазами провел по верхней полке кладовой, где хранится всякая зимняя одежда и мой старый клетчатый шарф, в котором я впервые вступил на землю города К. Было время, когда я забыл про него - и его местами подъела моль, но запах осени так и не испарился. Обмотав им шею, я вышел. Откуда-то очень тонко, очень издалека, подбирался слащавый запах тополя. Я стоял... шевеление было запретно - такое молочное спокойствие царило на дремлющей тихой улице. В голове было отчаянье - за сгоревший окончательно винчестер. Но это вначале... Затем - тихое "ну и пусть" - и дремлющее наслаждение теплом... теплом, в которм все вокруг так перенасыщено кислородом, что, кажется, даже не нужно втягивать воздух носом - он сам проникает под кожу сквоз поры, сквозь глаза, сквозь волосы, сквозь невидимую пуповину атмосферы... Я стоял на улице сорок минут и наконец-то понял, что чувствуют еще не родившиеся дети внутри своих матерей...