В гуманности нашим судам не откажешь. В абсурдном хаосе разводов с инотранками (тонкостей чуть меньше, чем в нервной системе человека), остается только один факт: они не желают отдавать ребенка с русским гражданством матери, которая по-русски плохо говорит. Ей стоит серьезных усилий сражаться, но она не из тех женщин, которые, имея связь на стороне, будут сильно заинтересованы в ребенке. Потому что мужчины везде одинаковы и слишком мало тех, кто сможет принять женщину с ребенком, или хотя бы делать вид, что ребенок ему нужен. Мы теперь разговариваем вполне открыто. Я знаю, кто новый бой-френд моей жены, как его зовут, сколько ему лет и как долго продолжается их связь. Пришлось сознаться, я тоже не агнец, почти год мы спим в разных комнатах - это серьезно портило мне настроение, поэтому, по пьяни, конечно, в единичных случаях бывали некоторые связи на стороне. До одурения смутные и одноразовые. Как игры в теннис. Ведь на утро не оказывалось даже намека на чувства. Так, дружественный секс - и только.
Перед слушаньем мы сели с ней в гостиной. Я налил ей кофе с коньяком, потому что было уже поздно и мы слишком утомились от всех этих "предразводных эстафет". Отдать Алису психологически совсем непросто. Я понимаю, с матерью дочке, наверное, будет лучше. Я много работаю. Почти по 13 часов в день, за ребенком ухаживать будет сложно. Жена смотрит на меня взглядом загнанного спаниеля и утверждает, что при живой матери воспитывать девочку, пользуясь услугами няньки - очень плохо. Я киваю головой. Не то, чтобы в моем детстве, у меня была плохая нянька, но матери мне действительно не хватало. Только моя мать уехала и видел я ее разово: в четыре, четырнадцать и девятнадцать лет за весь период взросления. Я целомудренно обнимаю свою жену и говорю, что ни в коем случае не хочу ограничивать их общение. Я был бы непротив, чтобы ребенок остался с ней (тут сердце вздрагивает, подсказывая, что я лгу), но для этого мне придется документально отказаться от отцовских прав, потому что суд отдаст девочку матери только в этом случае. Мать несостоятельна. Без жилья, образования, работы. При отце, который от ребенка не отказывается, такой номер не пройдет. Мы долго сидим молча и я предлагаю "примирительный" вариант: Алиса будет жить у нас по очереди. Я найду средства возить дочку к ней раз в два месяца на три недели. Буду давать ей столько денег, сколько понадобится, чтобы она хорошо проводила время с Алисой. Но отказную от своего ребенка писать не собираюсь. Жена взвинчена. Ходит по комнате минут десять, потом снова садиться и берет меня за руку. Говорит: пусть всё так и будет. Я думаю, еще нужно посмотреть, как ее приятель на все это отреагирует. Ведь они оба еще очень молоды. Им и погулять хочется... Рассказав ей весь сценарий, мы идем в суд, где всё вплоть до буквы подтверждается. Пока у нее, кроме материнства, не будет веских аргументов для получения полномочий на воспитание ребенка, девочка должна будет оставаться с отцом, если тот от нее не откажется. Надо полагать, я сам себе приговор никогда не подпишу.
На утро она уезжает в аэропорт, покупает билеты до матери. Остались еще мелочи по дележке имущества, но тут все намного спокойнее, чем когда я разводился с Машей. Мы предусмотрительно заключили брачный договор. Если брак расторгнут по инициативе жены, то я ей, по сути, ничего не должен. Выплачиваю "под расписку" мелочи - издержки переезда. Бракоразводный процесс оплачивает ее приятель. Не возражаю против вывоза подаренных ювелирных изделий, какой-то техники, дорогой одежды и прочей всячины. Провожаю ее на самоелт. Алиса привыкла, что мама ее часто куда-нибудь уезжает. Возвращаюсь домой, смотрю на нее и понимаю, что надо уже, наконец, менять работу, чтобы видеть свою дочь хотя бы по вечерам...
Как оно дальше будет - не знаю. Но пока что все так. Хоть и чувствую, что история повторяется.